Легко понять, что рассказанная таким образом история становится и неинтересна, и непонятна. Чему радовались люди на аэродроме, заслышав далекий рокот мотора? Почему тот же Чкалов на фотографии так странно смотрит на небо? Сама сладость полёта неощутима пассажиром, не знающим этого, и он злится, что курицу подали холодную.

С последним редакция соглашается: если пассажир прочитает все эти подробности, ему будет не до курицы. Он будет тихо потеть и попискивать.

Редакции нужна история орлов, написанная для пингвинов.

Орлы и пингвины: большего противоречия в человечестве отыскать трудно. Иногда даже странно становится, как можно было назвать одним обобщающим словом существ, со свойствами не просто разными, а противоположными. Орлы изобрели радио и телефон. Две пингвинихи два часа обсуждают по телефону подробности некоего телесериала. Орёл Моцарт написал симфонии, которыми сегодня за завтраком тысячи пингвинов услаждают свой слух. Орёл Колумб открыл острова, берега которых сегодня сплошь покрыты загорающими пингвинами.

Пингвинам безумно нравятся продукты жизнедеятельности орлов, но сами орлы кажутся им излишне эксцентричными и даже глупыми; например, их упрямое нежелание вить правильные гнезда. Это не совсем справедливо, но и орлы вряд ли последовательны, то насмехаясь над потешно расхаживающими пингами, то страдая от своей непризнанности ими либо по причине отсутствия благосклонности какой-нибудь пингвинихи.

Им никогда не понять друг друга. Вылезая из самолёта, орёл Чкалов испытывал острейшее наслаждение; три сотни пингвинов, сегодня пролетевшие тем же маршрутом, ступают на бетон измученные и недовольные. С другой стороны, те же пингвины обладают способностью сохранять безмятежность и оптимизм по поводам, которые орлов ввергают в ярость или грусть. При этом пингвины систематически пытаются принудить орлов жить правильно. Орлы отвечают тем же.

Именно эти вареники закономерно приводят наиболее пламенных орлов к идее террора. Во-первых, треснуть пингвина по башке кажется едва ли не единственным способом обратить его внимание на какой-нибудь небезынтересный факт: например, на голод в Африке. Но есть и другая, глубинная и главная причина: в орлоцентричной картине мира пингвины кажутся злобными пародиями на орлов (так многим женщинам мужчины кажутся ущербными недо-женщинами).

Пламенная проповедь оборачивается примитивной мясорубкой. В грохоте взрывов пингвины и подавно не в состоянии думать про голод в Африке, точнее, они тогда хотят поубивать всех голодающих. Но никто про голод уже и не говорит, поскольку орлу, дошедшему до стадии взрывов, и самому уже противны эти африканские пингвины, за сытость которых он когда-то начинал бороться - он понял, что они такие же тупые, трусливые и любят вареники. А он мечтает, чтобы все пингвины соответствовали идеалу, то есть были орлами.

Под маской политики прячется зоология, межвидовая война: считающие себя орлами взрывают и пугают тех, кого они считают пингвинами. Причем неизвестно, где орлы, а где пингвины. Ясно только, что миллиард одних существ окружен ненавистью пяти миллиардов других.

В справочнике по зоологии написано, что пингвинов - больше.