О губахъ

 

Cо страниц родной газеты мой коллега, мнение которого я уважаю, сообщил, что изображение губ скандально и непристойно. Они, сказал, их заклеили на плакате. А у меня мозги съехали, когда я представил получившееся изображение: что-то по мотивам первого фильма про мальчика Нео: «Зачем вам, бабушка, льготная очередь на телефон, если у вас и рта-то нет». Теперь, если разговора с женщиной избежать не удается, я краснею-бледнею, и стараюсь смотреть собеседнице в декольте.

Попутно последовало несколько откровений из области филологии. К числу непристойных, в частности, относится глагол «вх*дит». Нет, конечно, мы живем в свободной стране, и если вам так уж хочется сказать это слово, то пожалуйста. Чего нельзя делать категорически, так это употреблять это слово в сочетании с эпитетом «бо**шой». Это слово - совсем нехорошее, как и «ог**мный».

В газетных редакциях теперь ставят компьютерные программы, которые автоматически выбрасывают эти слова, а еще «вв*дить», «ст*ит» и «им*ть». Обнаружив же слово «употреб*л», компьютер автоматически распечатывает приказ об увольнении журналиста. Более сложные программы анализируют иллюстрации на наличие непристойных элементов – губ, бо**ших фабричных труб и уз*их щелей в заборах.

Всё это делается по просьбам нервной и даже капризной общественности. Вот висит на улице плакат. Вроде бы абсолютно пристойный – никаких губ там нет. Девичий живот и ноги, а из трусов дым идет. И она трусы как бы стягивает, что, согласитесь, в такой ситуации вполне логично. Как и в любой ситуации. Общественность же протестует. Полагая, видимо, что такие плакаты провоцируют детей на игры со спичками, - как и наклейки на столбы «Абонент «Жара»».

Хорошо, уже нет дыма, и девушка ничего не стягивает, а просто лежит на диване. Губы не видны, поскольку моська затенена. Общественность опять против, потому что девушка лежит не бревном, а как-то так выгнулась. И красивая слишком.

Складывается ощущение, что эти людей возмущает то, что что-то происходит – выгнулась как-то так, и дым откуда-то пошел, и что-то куда-то вх*дит, да еще и бол*шое. «Общественности» это всё непонятно и даже глу*око (то еще словечко-то!) противно.

Объяснять же, что это всё жизнь и игра, без которой жизнь становится пресной, а значит перестает быть жизнью, – жутковато. Потому возникает ощущение, что говоришь с какими-то ходячими покойниками.  Живому-то человеку незачем объяснять, что такое жизнь, он сам радуется, когда что-то куда-то вх*дит, и понимает, что бол*шой – по-любому лучше, чем маленький.

А эти существа печали и мрака, напрочь лишенные жара в душе и дыма в трусах, шарахаются в ужасе от малейшего проявления жизни и красоты. Они называют «великим поэтом» автора песен в стиле «сколько я зарезал», с удовольствием смотрят по телевизору или за окно, как кто-то кого-то убивает, но если им покажут, как мужчину обнимают две женщины, тут же начинают строчить куда надо, глядя остекленелым взглядом сквозь бумагу. Наверное, они заколдованы какой-то болотно-снежной королевой, и один из модулей заклятия заставляет их пытаться уничтожить вокруг всё, что может пробудить в них искру жизни, и превратить весь мир в юдоль скорби и мрака.

Впрочем, чему удивляться – таких непогребенных у нас всегда хватало. Они веками заклевывали всё живое и яркое, от Рублева до Бродского, и было бы очень странно, если бы они пропали разом, за несколько лет. Считать, что свобода – это всегда свобода жить, типичное заблуждение тех, кому хочется жить. Они забывают, что есть те, кто понимает свободу как право не давать жить другим, защищая свою безжизненность. Вчера они просто говорили «нельзя!», сегодня доказывают, что вид человека с губами, да еще улыбающимися, или как-то так выгнувшегося, или просто в шортах и с открытыми плечами - оскорбляет их достоинство. Мягкотелые же либералы, с детства воспитанные на уважении чужого достоинства, опять уступают. И расцветшие было улицы наших городов становятся убогими и серыми.

Хороший повод, однако, чтобы встряхнуться, помолодеть, перестать быть ленивым и скучным – чтобы и на каплю не быть похожим на «этих».

И как легко снова стало оказаться бесстрашным бунтарем. Какое удовольствие теперь просто жить и улыбаться, говорить простые слова: БОЛЬШОЙ ВХОДИТ ГЛУБОКО.

Это заклятие, приводящее в трепет силы смерти.

 

 

Обратно в алфавитное оглавление

Обратно в хронологическое оглавление