О седине

Во времена моего отрочества скорые поезда вдруг стали ходить из рук вон плохо - опоздание на сутки для московского поезда перестало быть редкой катастрофой.

Происходило всегда трафаретно: ночью поезд где-то и по каким-то загадочным причинам "застаивался", и просыпались вы от дикой тряски и грохота, когда он пытался нагнать опоздание. Вагоны вздыхали и трещали; состав летел то ли домой, то ли под откос. За окном пролетали полустанки, где сельский народ едва успевал прыснуть с путей. Осторожно, гремели динамики, по первому пути следует скорый без остановки! И за этим явственно слышался крутой мат НОДов и НД по селекторам и шипение диспетчеров, спешно перебрасывающих "нитки".

Это ощущение дикой скорости казалось мне жутко чрезвычайным и романтичным. Поскольку в остальном жизнь тогда представлялась даже не размеренной, а попросту вялой. Хотелось не карибских островов, а темпа и настоящего дела; и две эти вещи казались синонимами. Очередная серия тогдашнего телебоевика начиналась опять-таки символом скорости: дома разлетаются перед капотом черной "Волги", летящей, с шелестом и кренясь вписываясь в повороты, от Кремля до Лубянки.

Я не знал тогда еще, что мечты мои сбудутся, и зрелище капота, перед которым разлетаются, станет привычным. Маршрут и капот другие, а скорость та же.

Телеграммы с грифом "Срочно! Вне всякой очереди!" сыпятся на стол ворохами. Эти открывают ресторан, те - кассу. Всё - завтра. Третьи вспомнили, что у них двадцатилетие. Тоже завтра. Взвывает сирена, и в темноте опять грохочет "Караул! В ружье!!!" Ты опять должен всё сделать за день, за час, за полчаса. Они долго не могли принять решение, но теперь... Теперь они надрываются у тебя в трубке каждые пятнадцать минут, как голодные белки. Вон как прутья грызут. Кричат: или завтра, или вообще не надо.

Это жизнь за пределом, где ты торопишься даже не успеть к сроку - ты уже опоздал! - а несешься отчаянно, чтобы просто спасти хоть что-то. Ночью сиди, выходные прихвати. Делай, умирай, и всё равно ты обречен. Ты перессоришься с друзьями, на которых у тебя не хватает времени. Ты перессоришься с коллегами, заставляя их сделать невозможное. Ты всё равно не успеешь, и на тебя обрушится гнев заказчика. То, что ты успеешь, ты сделаешь плохо, и на тебя снова обрушится гнев заказчика - скидки на спешность тебе не сделают. Заказчик этот, между нами говоря, тормоз, поскольку читает медленнее, чем ты пишешь. Но заказчику этого не объяснишь. Заказчики на диво непонятливы. Понятливых заказчиками не делают, а отправляют в исполнители. Каждый должен делать то, что у него получается лучше.

И потому завтра тебе никто "спасибо" не скажет; об этом даже не вспомнят. У того, кто спешит успеть к сроку, нет завтра - даже и в этом смысле. Ты сам завтра не сможешь вспомнить, чем ты так был занят, на что - неделя за неделей - ушла твоя жизнь. На камне напишут "Пытался вписаться в сроки".

Возможно, мы - все вместе - нагоняем какое-то глобальное опоздание. Ну, как если бы нам было положено родиться не в 1969, а в 1961. Или приватизация должна была бы начаться в 1975. Промедлили, а теперь бегаем, чтобы город успел стать мировым центром финансов к 2015 году.

Но в итоге понимаешь, что эта игра смысла не имеет. Позднее начало - чья-то медлительность. О приближении двадцатилетия можно было догадаться давно - примерно 20 лет назад. И нет в жизни ничего, чего нельзя было бы отложить на завтра.

Просто мы не можем не носиться. Нас всех развратили вдохновляющие примеры родной истории, в которой ничего не делалось спокойно, которая неслась вприпрыжку, как кадры старой хроники. Матросы бегали в революцию. Буденновцы скакали в гражданскую. Строители под "Время, вперед!" забивали сваи первых пятилеток. Гагарин торопился первым успеть в космос. Так для нас и стало аксиомой: хорошая работа - это когда "и поскакал Иванушка". На противоположном полюсе не размеренность, а лишь вялое ничегонеделанье.

Всё-таки сохранение скорости никак не компенсирует изменения маршрута. Напротив, спешливость и вызываемая ею нервотрепка лишь подчеркивают малозначимость того, чем ты занят. Если бы ты выбрал другой маршрут для своего капота, в эти дни ты бы тоже страшно спешил, но твоя спешка, твоя голова могли бы кого-то спасти.

А так - поседел, чтобы чужой ресторан открылся вовремя.

Обратно в алфавитное оглавление

Обратно в хронологическое оглавление