О своевременности
В Турции
запретили танец живота. Религиозные консерваторы тут не причем, как раз напротив: по мнению властей, этот танец напоминает о гаремах и прочих пережитках прошлого, порочя образ современной турчанки, освобожденной женщины Востока. С аналогичной мотивировкой какое-то время назад там запретили ношение паранджи; потомки Мустафы Кемаля предрассудки искореняют с тем же рвением и жесткостью, с какой когда-то их насаждали при проклятом султанском режиме.Беда в том, что означенный танец автор наблюдал лишь однажды, и то с балкона гостиничного номера; то есть довольно-таки издали и в интересном ракурсе - танцовщица была ему видна со спины; так что, строго говоря, он видел не танец живота, а других частей тела. Всё равно хорошо. Может, даже лучше, чем спереди.
Надо было пойти сравнить, вообще посмотреть поближе, но автору, видите ли, было лень. А теперь ему остается только кусать локти, сочиняя ехидные и гневные письма в правительство и
курултай Турции, заодно требуя вернуть Армении гору Арарат.Говорят, танец живота можно посмотреть и в Москве. При всем уважении к москвичкам следует усомниться: жары и солнца в крови их маловато, и это наверняка похоже на
исполнение одной популярной турецкой песни одним популярным российским певцом. Еще говорят, что танец живота скоро можно будет увидеть даже и в Екатеринбурге. При всем уважении к землячкам следует заметить: тогда уж лучше в Москве...Руки просто опускаются. И кстати вспоминаешь, что в Испании, кажется,
запретили корриду, всё, что осталось - читать её описания у Хэмингуэя. Причем автор опять-таки мог на неё пойти, но не пошел (по уже указанной причине).С каждым годом и днём всё больше вещей, которые мы могли бы увидеть, но не успели. И теперь - никогда больше. Самый яркий пример - Венеция, обреченная лет через двадцать окончательно уйти на морское дно. Мир разрушается, как старинный дворец; самые его прекрасные части смывает река забвения.
И это бы еще полбеды - но ведь на смену им ничего не приходит. Посреди величественной площади Лувра впаяли
отвратительную стеклянную пирамиду. Возможно, наши потомки без этой пирамиды уже не смогут представить Лувра, как мы не представляем Парижа без Эйфелевой башни - которая ужасала современников её строительства. Наверное, нет вещей беотносительно, абсолютно прекрасных или отвратительных. Однако только старые вещи имеют душу и дух, что-то значат для нашего сердца. Потому умирает и разрушается самое дорогое, взамен же приходит то, что души еще не имеет. Когда в мире слишком много нового, это - мир без духа.Остается успевать ловить то, что еще осталось. Иначе ты рискуешь опоздать даже к тому, что еще стоит. Что толку приехать на белые ночи в Питер, когда тебе уже 33? Всё стоит на своих местах, даже тополя над каналом,
даже дом старушки. Умом понимаешь, что красиво и всё такое, но сердце не трепещет. Слишком поздно - надо было ехать в 20. Тоже самое - наконец приехать в Кронштадт и походить по настоящему форту: в 12 лет сердце бы взорвалось, сейчас просто холодно.Ты сидишь в маленьком душном зале и никак не поверишь, что это - один из лучших в стране ночных клубов. Отражение "восхитительного места" можно поймать только в лучистых глазах девушки с рюкзачком, сидящей неподалеку. Она бросила всё и приехала из Москвы. Это она говорит гражданину лет пятидесяти (судя по внешности и манерам, он, в отличие от автора, успел
попить кофе в "Сайгоне"), который её крайне изящно клеит, зазывая на какой-то концерт. Она радостно и смущенно соглашается - она всё делает смущенно и радостно, - и с ними почему-то выходит половина клуба, и все идут в восхитительную ночь по прекрасному городу, которые открыты для них, а для меня - уже нет.Всё нужно успевать вовремя; и если куда-то ехать, то ехать прямо сейчас, ехать ловить ускользающую красоту гаснущими глазами. Бросить всё и пойти брать билет, а то завтра ехать будет уже или некуда, или некому. Это истина настолько банальная, что её неудобно повторять.
Она проста настолько, что понять вовремя её тоже не успеваешь.
Обратно в алфавитное оглавление
Обратно в хронологическое оглавление