Вот оно, вожделенное единство и согласие: вся страна, - и кто получает зарплату, и кто не получает, и тот, кто её выдает, - твердят в едином порыве: "Это несправедливо!" Начинаешь даже подозревать невольно, что раньше-то мы жили в условиях полной справедливости, раз отклонение от неё воспринимается с таким возмущением и болью.

Причина, конечно, в другом. Именно оттого, что нас окружает как раз несправедливость, мы все так любим спорт. А вовсе не за его зрелищность, драматизм и воплощенную в нем агрессивность. Драматизма и агрессивности, побед и поражений хватает в жизни каждого из нас. Зачем измотанный боями менеджер, идя на обеденную передышку, тянет с собой "Спорт-Экспресс"? Окунаясь в мир спорта, он погружается в то, чего ему действительно не хватает: в мир справедливости, где правила просты и ясны, победы и поражения имеют свою истинную цену. Если мы уговорились определить самого быстрого, так медаль и получит самый быстрый.

И вот нас лишили даже этой малой отрады. Как метко и ядовито заметил один бывалый юрист, спортивные судьи оказались тоже судьями. Медаль дается не за быстроту, а за непонятно что. Возмущаясь национальными пристрастиями судей, мы уже не замечаем вскользь брошенной фразы комментатора: "этот спортсмен выступает первым, судьи дают небольшие оценки, придерживая их для следующих..." Нормально, да?

Более того, побед и поражений как таковых уже нет. Медаль могут дать, потом отнять, или наоборот, или вообще дать первое место сразу нескольким. Сильно напоминает переходящие из рук в руки (кстати, тоже по решениям судей) металлургические заводы и заводы ликеро-водочные, где три человека наперебой заявляют, что контрольный пакет именно у него.

Но это давно не так. Соревнуются не люди, а страны, Системы. Фигуристы, например, доказывали своими успехами преимущества социалистического строя (непонятно, правда, коим образом - ведь победы эфиопских марафонцев никого не убеждали в превосходстве их страны). Самый яростный, фантастический матч в истории хоккея - финал чемпионата мира 1969 года, СССР-ЧССР: затаив дыхание, трибуны смотрели, как команда растоптанной, униженной страны с яростным воплем бросалась на красные звезды оккупантов; она была готова умереть на поле, но взять реванш. Шайбы летели, как снаряды, потому что парни с обоих сторон с радостью бы сменили клюшки на автоматы. Это было больше, чем хоккей. Это был уже не хоккей.

Да и нынешние страсти по Олимпиаде ясно показывают, что для людей по обе стороны океана спорт - это куда больше, чем спорт; это способ возвышения своих над чужими. Слишком крупна игра, чтобы остаться справедливой, она настолько крупна, что физические достоинства атлетов отходят на второй план: если он плохо прыгает, всё равно нельзя допустить, чтобы он проиграл - дело-то государственной важности.

И нам остается смириться с окружающим нас океаном несправедливости, который на наших глазах поглотил последний островок. Вообще, что такое эта справедливость? Это когда мир оценивает тебя и окружающих по принципам, которые тебе кажутся правильными, праведными, или, по крайней мере, по оговоренным заранее правилам.

Но нет ни того, ни другого. Мир играет без правил, он вообще играет не с нами. Мы в нём не игроки, а шайба или снежинки на лыжне. Убежденность, что человека должны оценивать по достоинству, есть форма мании величия. А нас вообще не оценивают. Да кто ты такой, чтобы твои доблести вознаграждали? А подлости твои чтобы наказывали? Так ли уж они велики, чтобы их замечали?

Нам помогают, нас кормят, потому что мы случайно, сами того не зная встали на верном месте. По той же причине кто-то другой может стереть нас в порошок. Еще быстрее тебя сомнут, если ты случайно встанешь не там, где нужно. На войне убивают не потому, что ты плохой или не прав. Но на войне знаешь, как можно выжить, и что делать, чтобы наградили. В жизни мы не знаем даже этого.

Так и выходишь на сцену, не зная, кого играешь - то ли героя, то ли героя-любовника, то ли подлеца.