Вы пытаетесь представить упрямо пятящихся по шоссе против шквального ветра зайчиков - и сердце ваше тоже останавливается. От жалости. Но девушке нравится, она заливисто хохочет. Нам лучше уйти, дабы не портить людям их праздник жизни.

Возможно, лет сто назад таким же вечером просторы озера оглашало не менее безголосое пение какой-нибудь барышни на "музыкальном салоне". Домашнее музицирование и спектакли тогда были в порядке вещей, причем они не были "выше" или "ниже" большого, так сказать, искусства: они существовали параллельно и почти независимо. Нам уже почти невозможно вообразить, что такое могло быть. Если вы жили не в столице, вы чаще всего не слышали, как звучат в профессиональном исполнении ария Татьяны и сонаты Шопена, или как выглядят картины Рембрандта; единственным исключением была литература. (Тут можно, конечно, задаться вопросом: а вправе ли мы говорить, что музыка и живопись существовали, если их почти никто не слышал и не видел?)

Домашнее же искусство существовало в счастливом отсутствии конкуренции. Барышни, исполняя арии и сонаты, встречали благосклонный прием - зрителю не с чем было сравнивать; мелкопоместные таланты резвились на провинциальном приволье. Более того, не петь и не сочинять стихов считалось бескультурьем. и сама мысль, что где-то далеко есть Шаляпины и Рубинштейны, воспринималась спокойно: от одного известия, что где-то существуют ананасы, крыжовник не перестаёт быть вкусным.

Иное дело, если они стоят на столе рядышком, а именно это и произошло. Технология сделала образцы великого искусства доступными народу: живопись - в альбомах, музыку - по радио и на пластинках.

Тяжело пришлось и искусству, и народу. Привыкшим к маленьким, но битком набитым залам певцам и композиторам невыносимо было привыкнуть к тому, что возникший воображаемый зал слушателей радио и записей огромен, но пуст. (Стремление заполнить его, охота за зрителем морально сломала искусство, сделав упаднические настроения традицией. Однако те, кто говорит, что классика ныне непопулярна, не замечает, что сегодня её слушает куда больше людей, чем век назад)

Если кто и пострадал, то народ. Знакомиться с высокими образцами полезно, когда они достижимы. А когда ты слышишь в цифровом стереозвучании Лучано Паваротти, ты понимаешь, что сам никогда ты не запоешь. И петь, когда слушатели знают, что ты заведомо хуже, уже не тянет.

Это, собственно, относится не только к сфере искусства. Мир раздвинулся, давая каждому из нас осознать своё ничтожество - молчи и слушай, как люди поют! Культурные столицы раздавили провинцию так, как раньше это не удавалось столицам административным. Монструозная машина по изготовлению идеалов и обольщению ежесекундно напоминает нам: ты не идеален. Она манит и тут же напоминает, зло хохоча: ты никогда не будешь с идеалом. Синди Кроуфорд даже не посмотрит на тебя, твой удел - Сонька из соседнего двора.

Апофеоз этой борьбы - пение под караоке. Это вызов "звезде" - я пою, и не просто пою, а пою твою песню, которую все слышали тысячи раз по радио. Я затем и пою, чтобы показать - я хуже, я далек от идеала.

Диктат строгих правил привёл к их отрицанию. Та же судьба постигла и высокие образцы.