И вспоминаешь, что лет семнадцать назад обласканные небеса так же нависали низким серым пологом, а ты сидел в сумрачной комнате и читал "Трех мушкетеров". Потом ты рванул вперед, стремясь доказать что-то не оценившей тебя девушке. Годы, проведённые на бегу, вывели куда-то совсем не туда, куда ожидалось, но в любом случае доказать ничего не удалось бы: доказывать с самого начала было некому, и юношеское унижение оказалось несмываемым и вечным.

Можно (ради интереса) налить себе чаю, взять с полки истрепанный том и залечь на диван. И через пять минут понять: на диване в дождливом городе лежит всё тот же восьмиклассник. Лишь по недоразумению его могут держать на серьезной работе, приглашать читать лекции милицейским начальникам и тем более рассчитывать завести от него детей.

Давно минули времена, когда человек рождался и умирал перед вечным миром, в неподвижных декорациях. В сравнении с ними его жизнь казалась скоротечной и потому ничтожной. Конечно, история ускорялась, но еще долго это было не так заметно: тысячи людей умерли, так и не узнав, что Америка уже открыта. Только в середине позапрошлого века на бульваре Османа в Париже появились ветераны Бородинской битвы, ворчливо грустившие по старым, добрым временам, и тем тормозившие ход истории. Именно тогда в ответ появился лозунг "Быть современным!": человек должен меняться, чтобы соответствовать наступающим временам.

Вдобавок эта кляча так петляет, что возникает ощущение: если остановиться и подождать, она сделает круг и вернется. Бабушка, которая в 1930-м прятала иконы, отказывалась предать себя и быть современной. Её спор с Историей казался бессмысленным - однако всего через шесть десятков лет она оказалась со своими иконами в центре современности.

Окружающее заставляло уважать его и подчиняться ему лишь его незыблемость, неизменяемость - невозможно спорить с тем, что останется и после нас. Любая революция - время вседозволенности, и не потому вовсе, что старые устои сломали, а новые еще не придумали. Нельзя подчиняться правилам, когда знаешь, что они меняются или могут измениться уже завтра. Устои только тогда устои, когда они устойчивы. Сегодня можно всё. Можно здороваться с любым встречным на улице, - а можно и убить его. В любом случае лишь покачают головой ("совсем обнаглели эти "новые русские"...") те, кто не решается что-либо делать, раз неясно, что делать можно.

Пока хоть кто-то не знает про открытие Америки, она не открыта. Что толку, что на часах Истории у нас сейчас время гражданского общества и рынка, если на карманных календариках - совсем другое время? Ибо что это за гражданское общество без граждан и что за рынок, если "средний класс" состоит из недавних комсомольцев? Да, мы все не современны - но куда современность без нас?

Курантам никто не внемлет - мы живём в эпоху наручных часов. Никто не назначает свиданий под курантами, ибо любить и постигать имеет смысл лишь то, что еще более вечно и устойчиво, чем ты.

Лишь небо достойно твоих поцелуев.