О двух гимнах
Нас слишком много, чтоб мы смогли быть вместе.
Великая масштабами страна раскинулась на тысячи километров и - что гораздо важнее! - растянулась столетия на два; убеждения, свойственные третьему тысячелетию, соседствуют в ней с предрассудками XIX века.
Более точным было бы сказать, что мы существуем в разных временах, ибо для засевших в XIX веке через две недели начнётся не XX век, а какой-то "XIX-А" или же вообще не начнётся ничего нового. Потому несправедливо было бы сказать, что они "задержались в развитии". Они не задержались - они там живут.
Разумеется, у людей, словно бы едущих разными поездами в разных направлениях, мало общего. Общего гимна у них точно быть не может. Одни согласны на любую музыку, кроме одной мелодии, других не устраивает ничего, кроме...
той самой мелодии!Спорят, конечно, не просто о словах или о музыке, а
о символах. Обещание придумать новые слова на старую музыку - не больше, чем лукавство, как и уверение, что всё это не так уж важно. Знакомые ноты заставят прошептать знакомые слова, а те вызовут силы, против которых не помогут никакие конституции и законы - отраженные в небесах любовь и ярость всех, кто поклонялся и поклоняется этим символам. Бог - это эхо наших молитв. Символы не обозначают миры - они вызывают их к жизни.Это гимн ватников и заборов, и чем громче хор, тем наглее ватники и выше заборы. Нельзя его петь, если тебе противно всё, что стоит за этой музыкой. И вставать при его звуках не будешь, - видя, с каким упоением вскакивают те, кто мечтает тебя затоптать, не дать тебе жить.
Но, получается, и страна, у которой такой гимн - это их страна? За тем он и символ, чтобы сделать очевидным то, о чем догадывался и раньше: с жителями Марселя или даже Сингапура у тебя
больше общего, чем с соседями по лестничной площадке.Но если уйти, то останутся одни ватники и заборы, а мысль об этом невыносима. Пока они торжествуют, эпоха цифровых технологий не настанет, и люди к Марсу не полетят.
Точно также остаёшься иногда на работе, хотя вполне мог бы уволиться и найти другую. Если я уйду - что тут будет? Кто и где сказал, что этому предприятию и этой стране судьба захлебнуться в тине?
Конечно, было бы приятно ощущать себя частью общности, уважаемой тобой и многими. Однако подобный патриотизм доступен лишь посредственностям, которых возвышает причастность к державе или национальности. Будучи же человеком незаурядным, привыкаешь от подобной принадлежности по большей части страдать, причем совершенно безвинно; причем страдать от принадлежности к любой группе.
В Праге тебя укоряют за вторжение советских танков, в Москве паспорт с уральской пропиской вызывает нездоровое оживление милицейского наряда; но это всё мелочи, поскольку в родном городе тебе приходится выслушивать попреки, адресованные в твоем лице и "новым русским", и журналистам, равно как и жалобы на недочеты в работе твоего предприятия, а также и
на холод в квартирах; завершается же всё это поздним вечером традиционным: "все вы, мужики, сволочи".Ты краснеешь - обвинения небеспочвенны. Обидно - лично ты оснований к ним не давал. Можно встать и отойти в сторону; сменить гражданство и пол, к примеру. И что это даст? Краснел бы за политику США в Сербии и бабьи дурости.
Остаётся одно: быть собой. И украшать собой свою общность - страну, нацию, фирму. Надо упрямо одевать футболку с флагом, чтобы все видели - твоя страна лучше, чем кажется. "Кто этот парень? русский? А хорошая, стало быть, страна..."
Моя страна, как хорошо, что есть я у тебя!И тогда гимном твоей страны будет песня, которую ты мурлычешь под нос, отправляясь на работу.
Обратно в хронологическое оглавление
НОВИНКА!
Гостевая книга и обсуждение прочитанного