О НАСТРОЕНИЯХ
Собираясь на работе поутру под стук - то ли еще капели, то ли уже дождя - люди обсуждают свои настроения. Зимою на повестке дня стоит тепло батарей и сила ветра, летом - рыбалка или садовые дела, осенью просто хочется спать. Но сейчас на первый план выходят настроения.
- У меня сегодня плохое настроение, - начинает кто-нибудь один, и все согласно кивают головами.
- Плохое, но не хуже моего, - возражает тем не менее кто-нибудь. - Такой жуткий упадок сил, как у меня, невозможно описать. Да и неохота. Мне вообще ничего неохота.
В уголке уже кто-то всхлипывает; остальные со свинцовыми лицами плетутся на планерку. Там обычно бодрый и конкретный директор как-то странно заламывает руки, подолгу молчит и вдруг его прорывает:
- ...Ибо сказано в Писании:
пустой кувшин никогда не уподобится полному. И убавить от полного кувшина единую каплю - и станет он пустым. А в пустой кувшин сколько не добавляй, останется он пустым. И благодать тому хозяину, кувшины коего полны. И горе тому хозяину, у коего хоть один кувшин пуст. И дни его длинны, но малы числом...В такие дни полезнее всего оставаться одному, запершись в пустой квартире и выключив телевизор. Постепенно начинает казаться, что тоска и отвращение к жизни являются исключительно твоим достоянием и бедой. Конечно, думать, что в это время другие наслаждаются жизнью, невесело, но сердце наполняет даже какая-то гордость за свою исключительность. В конце концов, у дебилов не бывает депрессий. И это радует. И дебилов, и нас.
Но стоит начать общаться со знакомыми в поисках душевных сил - и вы пропали. Выясняется, что тоска и уныние окончательно завладели миром, захлестнув нас с головой. Нарочно устремляешься к записным острякам и живчикам - и ужасаешься, обнаружив их в том же безнадежном состоянии. Они уже близки к тому, чтобы заказать себе загодя гранитную плиту с надписью "Он любил жизнь". Радиостанции тем временем заменяют привычный танцевальный репертуар, доводя сограждан до иссопления по десять раз на дню
слезливой песней из нашумевшего фильма, от которой шофера-дальнобойщики бросают КАМАЗы на обочине и уходят в лес без возврата. И лишь тонкие лица студенток, заматеревших в борьбе с душевной ранимостью, хранят стальную решимость превозмочь сто пятый депресняк.Хорошо дюжему директору фирмы, прошедшему с улыбкой на устах через десяток внезапных и встречных
проверок, рассказать про открывшуюся бессмысленность своей жизни, ломая дорогую оправу очков о худые колени и сотрясаясь от рыданий. Нежные губки раздвигаются и выдыхают:- А жизнь вообще дрянь. Мы с девками это еще в прошлом году понЯли.
Весна - вовсе не пора любви, как учат в школе. Возможно, так и было когда-то, когда люди понимали птичий язык и вообще были проще. Зимой - грелись, летом - вязали снопы и собак, весной - влюблялись. Безмозглая жизненная сила, увлекающая птиц от южного благополучия в сырые леса, у людей рвалась наружу, рвалась вовнутрь.
Но с тех пор, как поэты завладели миром (конец XV
III века), в моде грусть, тоска, разочарованность и уныние. Это самые зоркие поняли, что идти дальше некуда. Пусть и были еще недоступны звезды, и не знал человек радости полета, но когда выяснилось, что тоска в Америке ничем не отличается от европейской, стало ясно, что от себя не убежать. Мы стали безразличием встречать летние плоды жизни, зато временная гибель надоевшего мира осенью для нас - блаженство, "очей очарованье".Весна же как обновление природы, по справедливости вызывает в нас вспышку скепсиса, поскольку обновление-то мнимое: те же зайцы, только в профиль. Всё известно наперед. Лист еще только распускается, а мы уже видим, как он облетит.
С детства в душе лишь один вопрос остался без ответа: "Когда меня отсюда заберут?" Но ждать всё труднее. И, если нас не забрали раньше, а ничего вокруг не меняется, вполне логично считать, что нас не заберут никогда.