В дуплину пьяный сцепщик лежит на краю дороги. Проходящие мимо милиционеры будят его и строго спрашивают:

- Гражданин, что с вами?

- У меня, - судорожно хватая воздух ртом, отвечает сцепщик, - кризис само... само... ик!.. идентификации.

И он начинает рыдать, некрасиво выворачивая губы и размазывая слезы непослушными руками по земле. Речь его бессвязна, и только иногда можно расслышать "маме, маме ничего не говорите".

Любому человеку нужно знать, кто он такой. Тяга человека к стабильности объясняется именно этим - хочется видеть мир вокруг не столько неподвижным, а ясным; впрочем, это одно и то же, поскольку любое изменение и перемещение запутывают картину. Поэтому хочется, чтобы застыл не только мир вокруг, но и ты сам. Ведь после того, как ты отошел на шаг, кропотливую работу по самоизучению придется начинать заново. Именно поэтому человек так спешит. Спешит как можно быстрее остановиться, предварительно наделав в своей жизни ориентиров и маяков - работа, увлечения, привычки, знакомства - чтобы потом уже сдувать с них пылинки.

Хорошо, конечно, быть уверенным, что дома тебя ждет тёплый ужин и холодная постель, но еще важнее знать, кто ты есть. И детского тезиса "Я хороший" явно недостаточно, поскольку интересует аспект проблемы отнюдь не философский, а как раз чисто практический. Подходя к человеку и собираясь с ним заговорить, нужно владеть картиной, нужно знать, что это такое к нему подползает. Поэтому любого в себе интересует не "почему", а "как"; не почему он улыбается, а правильно ли это, и что человек его положения должен делать. По той же причине человека интересует не его отличия от других, а элементы схожести: ему важно не понять себя, а идентифицировать, определить свое место в существующих координатах. Когда мы говорим, что утка не похожа на свинью, это толкает нас к дальнейшим поискам. Но если мы поймем, что утка похожа на гуся, мы успокаиваемся, считая поиски завершенными.

Опять-таки, глубина сходства здесь никого не волнует. Именно потому все мы так любим создавать (иногда искусственно) какие-то группы людей и относить к ним (еще более искуственно) конкретных людей, включая себя. Это так облегчает ответ на вечный вопрос: "Кто он?", придавая ему быстроту и ясность. О любом человеке можно говорить бесконечно долго, гораздо легче и быстрее сказать: он монах. Он дворянин. Он рабочий. Он - солдат или "новый русский". За каждым из этих определений встает образ живой и подробный, с человеком можно общаться, не знакомясь по существу.

Когда относишь к конкретной группе самого себя, уже можно не думать, что хорошо и что плохо, не ломать голову над каждым шагом, а просто принять нормы и манеры, характерные для данной группы. Обычно это происходит очень легко и быстро: студент, став солдатом, уже на второй день начинает материться и ходить в исподнем по центральной улице. Убеждения и привычки как нечто личное просто отсутствуют: убедите человека, что он относится к группе, где принято грабить и убивать, и он начнет это делать без каких-либо внутренних затруднений.

Для личного процветания важно даже не то, к какой группе ты принадлежишь, а сам факт принадлежности к какой-то группе. Даже сволочь по-своему притягательна - именно своей определенностью. Всякая ссора и неприязнь начинается с эмоционального вопроса "А ты кто такой?" (это мужской вариант) или "Да что ты про себя думаешь?" (женский вариант), то есть собеседник встревоженно просит уточнить вас ваши социальные координаты, и горе вам, если вы не сможете этого сделать.

Неидентифицированного человека невозможно любить, поскольку непонятно, как с ним общаться. Скажем, некоторые девушки любят стройотрядовцев. Другие предпочитают офицеров. Третьи, напротив, художников. Четвертые могут обожать всё вышеперечисленное, но горе вам, если вы не относитесь к какому-то понятному классу живности. "Я - мастер тувинского горлового пения!" - гордо представляетесь вы.

- Чего-о??? - удивленно и настороженно тянет собеседница. В её глазах вы видите, как ваши перспективы затягивает туманом.

- Ну, музыкант... певец, - удачно маневрируете вы, и следует общий вздох облегчения.

Хорошо было Пушкину. Хотя он и писал на своей визитке "литератор", имя с фамилией явно перевешивали - без ущерба для взаимопонимания он мог бы приписывать "помещик" или "камер-юнкер". Так славно на вопрос "Вы кто будете?" ответить коротко "Я - Иванов".

- А-а, помню, помню... Музыкант?!

Нет, снисходительно отвечаете вы, я ИВАНОВ.

Это и есть настоящая слава и настоящая сила - когда создаешь сам для себя отдельную категорию, и потому любая идентификация рядом с твоей фамилией кажется смешной и бессмысленной. Никому же не приходило в голову после гордого "Я - Бонд. Джеймс Бонд" переспрашивать:

- А... британский разведчик?

Нет, всё наоборот: остальным разведчикам приходится подражать Бонду, чтобы в них видели разведчиков - или, наоборот, как можно сильнее от него отличаться, чтобы в тебе не видели разведчика (кстати, более правдоподобная для этой профессии ситуация). Так или иначе, стоит вам выпить "Драй Мартини" и проехаться на красной открытой машине - и женщины начинают сами падать под вас, что очень приятно, но столь же и бесполезно, поскольку в решающий момент к вам вламывается контрразведка страны пребывания.

Так или иначе, все известные нам человеческие категории закладывались конкретными людьми, обладавшими невиданной силой и притягательностью. Были же профессора, которые первыми стали носить характерную бородку, был ковбой, впервые закинувший ноги на стол, был рыцарь, вдруг по велению души без задней мысли полюбивший женщину.

Это счастье, недоступное большинству - ведь так тяжело, когда некому подражать, и всё для себя приходиться выдумывать самому - и что говорить, и когда улыбаться, и во что верить. Всем остальным остается только подражать.

Но бывает ведь "героизм поневоле". Запутываешься сам в себе и, как Гадкий Утенок на скотном дворе, не обнаруживаешь вокруг себя никого похожего и никого, кому захотелось бы подражать. Сменив несколько профессий и мест работы, вдруг начинаешь понимать, что ты сам если не больше любой профессии, фирмы и гражданства, то уж во всяком случае представляешь из себя нечто более постоянно. И тогда выстраиваешь жизнь без чужих чертежей, как обитатель необитаемого острова строит лодку, хотя никогда не видел, как это делается - ну не оставаться же тут!

А, представляясь собеседнику, просто называешь свою фамилию. Если он ничего обо мне не слышал - это его проблема. Пусть тоже побродит в темноте, безуспешно пытаясь определить возраст - по лицу, достаток - по ботинкам и культурный уровень - по манере говорить. Дурачок, не занимайся ерундой. Я же тебе уже сказал самое важное, сказал в самом начале.

Могу повторить: Я --