О НЕУЧТЁНКЕ
Разумеется, наша жизнь состоит из другого: любви и ненависти, счастья и денег. Неучтёнка - это не смысл жизни. Это её способ, поскольку все, что наполняет нашу жизнь - те же любовь, счастье, деньги - мы протаскиваем в неё именно неучтёнкой, проводя половину, и главную половину жизни в
"левых" рейсах.Дорога от школы домой занимает КАК БЫ полчаса (так думают родители); на самом деле её можно пройти за пятнадцать минут. Получающийся остаток второклассник использует, заскакивая в кафетерий, чтобы на сэкономленные от завтраков деньги выпить молочный коктейль. Он, конечно, мог бы сказать маме, и она бы почти наверняка разрешила, и даже дала денег. Но это было бы долгое и нудное
обсуждение, и в дальнейшем родители наверняка использовали бы эти коктейли как способ давления или поставили бы их в упрек ("Мы тебе разрешили, а ты не учишь уроки!").А тут он сидит и пьет, и счастлив. Ему есть, чем гордиться. Он из ничего создал пятачок жизни, который может считать своим. Он принадлежит ему, потому что больше никто на свете об этом пятачке не знает. Такой теплый уголок тебе никто не даст, его нельзя завоевать и не хватит сил защитить в открытом бою. Сохранить его можно, только скрывая ото всех. Но просто утаить нельзя - ведь за тобой постоянно смотрят тысячи глаз: приходится выдумать как щит другую, правильную жизнь, в которой нечему завидовать и нечего брать. Это всё и есть неучтёнка.
Наиболее яркий пример из взрослой жизни - разумеется, деньги (не случайно и само это слово
придумали бухгалтеры). Неучтённые деньги вовсе не обязательно ворованные или большие. Они отличаются от учтённых по-настоящему не величинами сумм, а их окончаниями: у учтёнки это обязательно что-то вроде "пять руб сорок семь коп". Однажды меня полчаса мурыжили в бухгалтерии, выясняя, "сорок семь коп" мне нужно выдать или "тридцать восемь". Размер суммы уже не зависел от моего труда, он определялся массой серых людей и серых книг. Прикол заключался также и в том, что заметку, гонорар за которую мне тогда выдавали, я написал быстрее.Вообще, унизившись при получении, учтённым деньгам радоваться уже невозможно. Они не мерило труда и не путь к удовольствиям, а лишь сухая цифра. Они не согревают. Их можно только учитывать, ни на что больше они не годятся. Их тратишь, как и получаешь - по копейкам. Отдавая жене такую зарплату, хочется тоже проверить ее паспорт, замучить придирками, а потом требовать чеки.
Нет, деньги д'Артаньяна и Зорро - это обязательно неучтёнка. Дарить корзины роз встречным девушкам, помогать людям и вообще безумствовать можно только на неучтёнку. Это царство круглых или вообще несчитанных сумм. Сколько дали-то? Пять пачек. Хватит? Хватит. В деньгах ведь главное не сумма, а чтобы их хватило. Деньги нужны как воздух, а воздух не считают. Неучтенка и уходит легко, как уходит выдох, уходит жизнь - не оставляя следов и сожалений.
Жизнь оказывается заполненной миражами. Восемьсот лет все думали, что
Куликовская битва была за Доном; а она была совсем рядом с Москвой - но Дмитрию Донскому пришлось списывать расходы победного пира на "транспортные расходы". Битву на Чудском озере вообще сочинили ливонцы - неудобно признаться, что сами попёрлись пьяные на лед порыбачить. А Сусанина Глинка выдумал.Дымят несуществующие заводы, детвора дружно жует
"списанные" шоколадки. По адресу процветающего банка оказывается "хрущёвка" с бабой Леной внутри. Сверкающее здание этого банка в центре города знают все... но не значится оно на карте. Лица нищающих слоев населения все шире и шире; экономика летит в пропасть, а вывески на улицах все ярче.Человеком можно остаться, когда делишься только по своему желанию. Наверное, поэтому и
мой офис затерялся где-то в кирпичных трущобах, а самые важные события происходят на чужих, случайных квартирах. Я вижу их впервые и больше сюда не вернусь. Жизнь остается твоей, только если к ней никто не прикасается и вообще не видит ее. Я никогда не говорю, куда пошел на самом деле. Выйдя на улицу, я резким броском отрываюсь от возможного наблюдения, отбивая несколько часов свободы и жизни.А уже потом "левак" на черной "Волге" везёт меня по вечерней улице. Будет тебе пятнашка, командир, только давай быстрее. Меня не должно быть в этом углу города, мое присутствие здесь говорит слишком много. В этой машине меня тоже нет - она ведь отъехала на десять минут заправиться.
И я уношусь от женщины, которая тоже сейчас как можно быстрее становится обычной, земной. Прикрыв глаза, я вспоминаю, как всего полчаса назад она была совсем другой. Но я знаю, что она только закрывает этими встречами нечто важное, и за страстными вздохами прощупывается
спокойный, ледяной пульс. Ощущение счастья живет только во мне. Если мы сейчас гробанемся на ледяной дороге, оно умрет вместе со мной. Но даже в предсмертном бреду я стану шептать: по клиентам я ездил. По клиентам.А может, и эта дорога, и эта любовь, и это счастье - тоже всего лишь прикрытие какого-то моего движения, страсти, о которой я и сам не догадываюсь. Нет, мы не уйдем из этой жизни бесследно, чего боятся многие. В эпоху тотального учета каждый наш шаг оставляет тысячи следов. Но это все будет ложь, ничего не говорящая о нашем подлинном бытии.
Правда неуловима и неузнаваема.
К счастью.