Анатомия человеческих праздников непостижима. Официальные государственные праздники покрываются налетом народности и благодушия; языческие вакханалии перерастают в церковные обряды, чтобы еще через несколько веков снова стать апофеозом распутства. Так поначалу феминистское и суровое 8 Марта заиграло всеми оттенками куртуазности, древний праздник весны стал Пасхой, а грустный по натуре своей день памяти некоего Валентина оказывается вообще неудобно сказать чем.

Однако самые удивительные превращения происходят с праздником, который у каждого из нас свой, личный - с Днем Рождения. Он перестает быть праздником, что, в общем, странно - человечество не любит терять праздники.

Поэтому каждый прожитый год воспринимался как победа и продвижение к желанной цели (для каждого возраста - своей). Дни рождений - верстовые столбы на этой дороге - отмечались не менее ярко, как обычные версты по дороге на курорт или просто домой.

Но лицо жизни изменилось. Болезни стали не сколько опасными, а скорее противными. Но смерть победить не удалось, ее только оттеснили. Наш предок не мог сказать, когда он умрет, нам же достоверно известно - где-то лет в семьдесят. И жизнь из победы над смертью превратилась в медленное к ней приближение.

С другой стороны, детство стало "счастливым", а юность и вовсе наиболее ценимой и почитаемой порой жизненного пути. Отроческие вздохи "мне еще не дают" сегодня ничто по сравнению с тридцатилетним "я уже не могу". Былые великолепные привилегии зрелого и преклонного возраста выродились в убожество социальных гарантий.

- Ах, мне уже ВОСЕМНАДЦАТЬ! Я никому не нужна! - рыдает на диване юная особа, рассматривая в зеркало свои незрелые формы. И никакие сказки про то, что до шестнадцати лет она может уколоться веретеном, не помогают полюбить зрелый возраст - она укололась, и ей понравилось.

Годовщина рождения человека сохранила свою радость только для его родителей.

Согласитесь, что розовые сопли в данном случае оправданны и разумны. Аналогично отмечается "2 года" ("уже сам может сказать, что ему нужно"), "3 года" ("не стаскивает на пол включенный утюг, и его можно оставить ненадолго одного").

Впрочем, восторги быстро утихают. Дальнейшие годовые кольца таят в себе одни проблемы: драки, наркоманию, незваные беременности и прочую самостоятельность. Аналогичные банкеты достаточно взрослого человека и вовсе наполнены мраком. Каноническое happy birthday to you трактуется как "безвременно, безвременно", именинник с тяжкой думой на челе оглядывает букеты в поисках ленточки "от товарищей по работе" и задувает свечи, вспомнив о тех свечах, которые будут гореть так же, но он уже не сможет их задуть.

Мы любим жизнь, вот в чем все дело. Мы торопимся насладиться ею, и со вздохом провожаем каждый день. Нам кажется, что можно было взять от него что-то еще. Возможности нам гораздо приятней, нежели достижения. Мы ожидаем впереди не радости урожая, а одно разгребание руин.

И только человек, живущий с бритвой в кармане и каждый день решающий, жить ли дальше, способен встретить свой день рождения как радость. Ведь для него жизнь не дар, который отбирают по капле, а ответственное решение. Если он встречает очередную годовую дату, это означает, что жизнь была действительно приятна для него, а сам он был нужен людям вокруг.

Это уже стоит отметить. Можно без оттенка вины вкусить всех доступных себе удовольствий дня, когда тебе разрешено все, и разрешено только тебе. Что мы там можем себе позволить? Можно устроить парад друзей и вместе над ними посмеяться над крысами. У тех, конечно, никогда не будет такого праздника.

А что дальше? Только не постепенное угасание, нет. Впереди, ровно через год, следующий праздник, когда друзей станет еще больше, а твои возможности еще выше.

Для тебя.

Жизнь.