О праздничном недовольстве

 

Утром девятого все поют, - даже на улице, и как-то странно улыбаются. Это не праздник. Напротив, это окончание праздника, их двух-с-половиной-месячной череды.

Дело даже не в том, что душа вопиет о дезинтоксикации. На душе легко, потому что не чувствуешь того камушка, который доставал тебя всё это время, от которого ты старался убежать всё это время. Ругая себя, что не умеешь праздновать, и от того камень становился лишь тяжелее.

И ты останавливался, и с удивлением отмечал: праздник же, должно быть весело и хорошо, а тебе и не хорошо и не весело.

Или: тебе дарят подарок, ты должен быть счастлив, но ты не счастлив, а лишь изображаешь на лице довольную улыбку.

Затем вы менялись ролями: подарок дарил уже ты, задолго до дарения с ужасом ощущая, что того восторга от твоего подарка, который должен быть от подарка, не будет и быть не может.

Поэтому все эти волшебные дни проходят в стыде за себя и в недовольстве другими.

А всё потому, что мы превратили праздники в царство бесконечности. Восторг и радость от застолья или развлечений должны быть бесконечными – как тот экстаз, который, по всему судя, испытывала Наташа Ростова на своих балах или д’Артаньян на своих пирушках. Мы пытаемся обнаружить в себе хотя бы нечто подобное – и унываем, не обнаружив. Жизнь не удалась.

То же и с подарками: они должны быть абсолютны и бесконечны. Мужчинам в этом смысле еще повезло – в свой день они с мрачным унынием не ждут ничего большего, чем дезодорант. В женский же день ставки взлетают под небеса – подарком должна быть сумочка от Гуччи! нет, шуба из нерожавшего бобра! Нет, о, нет! Машина!!! Получив в подарок дезодорант, женщины впадают в уныние - не мрачное, но буйное.

А всё потому, что невыносимая легкость бытия безвозвратно утрачена. Ведь радовать могут, кажется, только вещи неожиданные. Радость – это когда жизнь превосходит наши ожидания. 115 тонн угля – это триумф, когда по плану было 100. А если план был 200 – это провал. В любом случае, радовать могут вещи только необязательные – стало так, а могло быть и эдак.

Вот понимание этой грани мы и утратили. Из безудержного желания счастья, декларации своего права на это счастье исподволь родилось убеждение в том, что это счастье не только возможно в принципе – оно обязательно!

Разница существенная: как между фразами «Мы хотим победить», «У нас есть шанс победить» и «Наша победа неотвратима». Существу слабому невыносимо не только биться без надежды, но даже и просто рисковать. Существо говорит себе и каждому: «В победу нужно верить, даже в мыслях не допуская возможность проигрыша». «Ты замечательный,» - подбадривают его, - «И будет тебе счастье. Обязательно будет».

Но это и есть приговор. Отныне, с этого момента, пока нет головокружительного, срывающего башни счастья, существо будет глубоко несчастно. Оно даже может пить и колоть в руки всякую дрянь, чтобы уйти от правды - жизнь как таковая непохожа на счастье. Точнее, счастье как реакция организма на жизнь не может продолжаться дольше нескольких секунд, а человеческая жизнь гораздо длиннее.

И благословенны будни, прикрывающие нас от этого неутешного вывода. В будни вроде как положено страдать и скучать. Хотя, если разобраться, именно будни демонстрируют то, насколько мы благополучней своих предков (не нужно нести воду с колодца) и своих потомков (на балконе можно увидеть синиц).

В праздники этой брони мы лишены, оставшись лицом к лицу с той самой правдой жизни. Всё у нас хорошо, если разобраться, но нам этого мало.

Мы счастливы, но несчастны.

 

 

Обратно в алфавитное оглавление

Обратно в хронологическое оглавление