Посреди разворошенного, безумного, несущегося сломя голову города праздничных дней я стою и жду, и это странно.

Мистическое озарение, как и положено, приходит в момент физического напряжения - когда тащишь бегом четыре килограмма в громоздкой упаковке на четвертый этаж. Вдруг понимаешь, что наши цветы и подарки прекрасны только для нас самих - мы видим в них свою нежность, мы горды своим проворством, упорством, нашим контролем над материальными и административными ресурсами, обеспечивающими возможность дарить такие букеты.

Но Им неведомы усилия, с которыми даётся всё это нам, и неведомо оттого, сколько серьезно то, ради чего мы идём на эти усилия. Если б женщины знали, какой кровью даются деньги, - они бы отдавались за них, не думая.

Однако цена подарку назначает одариваемый. Дары наши для Них - лишь суета и хлам, и любовь тех, кого Они сами не любят, им столь же безразлична.

Если мы погибаем от своей любви - значит, она была не нужна никому, кроме нас. Это грех - любить тех, кому твоя любовь не нужна. Глупо ломиться в закрытую дверь: есть те двери, куда тебе суждено зайти, за которыми тебя ждут, и они откроются сами.

И вот я стою в стороне, счастливо уступая дорогу тем, кто продолжает штурмовать по тонкому льду бетонные форты.

Я жду Её. Ей тоже не нужны цветы и духи.

Ей нужен я, и праздник наш не привязан к календарям.