Довольно странно, уже более пяти лет говоря о любви, не упомянуть начальство. В наших краях иных отношений с начальством просто не знают.

Политика, к примеру, описуема у нас в терминах отнюдь не политологических, а исключительно заимствованных из журнала "Работница". Начальника с огромным анти-рейтингом избирают на второй срок в силу той же причины, по какой остаются с опостылевшим мужем; а нового начальника любят не потому, что хорош, и не за то даже, что он начальник, а просто надо же жизнь устраивать, и душа после утомительного развода с бывшим так просит любви.

Конечно, жить в такой обстановке бесконечных упреков и слез затруднительно, однако искренне полагать, что лучшая союзница браку - любовь, мог только Шекспир.

Впрочем, автор, будучи от рождения весьма косноязычным и немногословным, легко обходится без любовных клятв и ласковых слов, ибо сам факт его работы с кем-то из начальников говорит сам за себя лучше всяких клятв: если бы не любил, не остался бы тут ни секунды (это с нелюбимой женщиной можно жить, а с начальником - нет, поскольку женщины и в массе своей хороши); и тут, кстати, как во всяком любовном союзе, важно не то, что автор с кем-то, а то, что он ни с кем другим - ибо он имеет неприятное для чужих начальников обыкновение, когда кончаются чернила, перехватывать перо и работать короткими взмахами.

Причем работать именно по штабам - вымещая накопившееся годами, неизлечимое уже раздражение в их адрес. Оно было бы несправедливым, если б начальниками были исключительно умники с пылающим сердцем, ведущие всех нас к свету. Оно было бы напрасным, будь они все подлецами либо тупицами. Бесит-то именно зрелище, как умные и желающие всем добра люди по большей части встают на пути всеобщего движения к процветанию, либо волокут нас за уши - но куда-то в сторону.

Этому нет разумного объяснения, поневоле впадаешь в мистику. Угадывается некая высшая сила, внимательно отбирающая таких особых людей, а потом кропотливо расставляющая их по ключевым местам, чтобы человечество раньше срока не постигло истину и не достигло изобилия. Саботаж проводится многими способами: слишком далеко залетевшие космические корабли почему-то взрываются, а в лабораторию, где достигли интересных результатов, приходит новый энергичный начальник.

А может, всё немного по-другому. Не хочешь, чтобы ребенок думал - дай ему леденец. Всех, кто что-то может, прибирают в начальственные кресла. Они отрезаны от мира стенами кабинетов, убаюканы кожей кресел, их время и силы вымотаны бесчисленными заседаниями и сочинением приказов, а возня оставшихся на воле посредственностей не столь опасна для мироздания.

Об этом легко размышлять в молодости, когда твоё место у подножия лестницы естественно. Но когда спустя годы ты всё там же, это вызывает презрение окружающих. Не захотел подняться? Или всё-таки не смог? Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Плоха та мать, которая не видит себя председателем ассоциации матерей.

Но слишком уж сладко там, в креслах и кабинетах. Слишком настойчиво зовут туда тысячи голосов, убеждая, что верх - там. Значит, там ловушка. Это понимаешь, видя, как стекленеют глаза нормальных мужиков, ставших сначала начальниками, а потом и вовсе Начальниками. Возможно, они перестают быть людьми потому, что в окружающих начинают видеть не людей, а винтики.

Чтобы не подчиняться, нужно быть сильным. Чтобы никого не подчинить, тоже нужно быть сильным, но немного в ином смысле. Не подчинять и не подчиняться труднее всего. Зато легко понять, чего нужно избегать. Если девушки охотнее любят начальников, именно девушки тебе не нужны.

Надо стоять, стиснув зубы, надо не забыть, где настоящий верх.

Хотя бы для того, чтобы сохранить способность видеть снежинки и звезды.

В жизни нет ничего важнее.