С некоторых пор ко мне часто стали ошибаться номером. Такое со всеми бывает, но со мной почему-то особенно часто. Раздается телефонный звонок, я поднимаю трубку, и низкий женский голос мне говорит тоном некоторого удивления:

Если учесть, что у меня человек шесть знакомых с таким именем, перебор занимает некоторое время (я же медленно соображаю), и эту паузу голос принимает за молчаливое признание вины. Тем более, что я прихожу к выводу, что в двух случаях мое поведение действительно можно счесть некорректным, и потому решаю уточнить:

- А что случилось?

Голос захлебывается от гнева и почему-то становится шепотом:

- У тебя совсем семечек в арбузе не осталось? Она уже два часа у меня сидит, прямо из больницы прибежала. Короче, ты допрыгался! Быстро сюда приезжай!

Сознавая, что опять говорю что-то не очень умное, я спрашиваю:

- "Сюда" - это куда?

Голос вновь обретает силу и гремит:

- Илья, ты сволочь!

До меня доходит ("мысль обожгла и как птица забилась"), что произошла сбивка: электроны пошли не туда, или просто второпях эта женщина ткнула не ту кнопку. Но доказать, что я не Илья - самое сложное на свете, на это уходит около пятнадцати минут, причем моё отпирательство вызывает очередной приступ истерики у невидимой, но уже слышимой Лены. Мне уже неудобно её бросать, хотя я и не Илья. Возможно, будь я Ильей, мне было бы менее неудобно, но я не Илья, и мне неудобно. К концу разговора я уже маленько жалел о том, что я не Илья, поскольку Лена уже меня почти простила, лишь бы я (в смысле, Илья) уже приехал.

Тем не менее мы нехотя расстались. Я - понятно почему, а Голос так и осталась в некотором подозрении, что я - всё-таки Илья.

Вернее, она поверила в это в рамках отдельно взятого разговора, но не поверила в целом. Потому что звонки продолжались. Я смирился с тем, что она называла меня Ильей - в конце концов, я неоднократно представлялся разным людям не своими именами, и это, наверное, дает право окружающим называть меня так, как им угодно: я сам когда-то отказался от уникальности своего имени в угоду минутным выгодам.

Да она никогда и не начинала разговор с имени, приступая сразу к сути. Размах и разнообразие её претензий поражали меня, как и её неукротимая твердость.

- Ты как машину поставил?

Или:

- Ты куда торф выгрузил, "посла"-нец?!

- Из твоей цистерны керосин подтекает.

- Сильно? - оторопело спрашивал я.

- Пока только капает. Но лужа такая нормальная уже...

Меня поражает, что лично ко мне, то есть не по ошибке, в такой тональности никто не звонит. Наверное, я хороший, и не довожу людей до такого состояния - всякие Ленки мною довольны, торф я разгружаю как надо, машины у меня вообще нет, а цистерны у меня вообще никогда не капают.

(Это была минута рекламы)

Но каждому из нас отпущена единая мера ответственности и вины. Поэтому судьба обносит горькой чашей тех, кто совершает промахи или плохие поступки слишком часто, укоры и слезы вместо них обрушиваются на тех, кто своей деятельностью не порождает боли и разрушений. Возможно также, что те, кто эти упреки и вопли породил к жизни, были бы к ним глухи, и потому они бы канули бесцельно. Я же, хотя и не виноват, реагирую на них с болью и состраданием. Поэтому что-то (или Кто-то) направляет эти звонки ко мне. Никто же не благодарит меня по ошибке и не зовет на вечеринку... Та же Лена, когда договаривалась с Ильей, что бы он с ней что-то там сделал, не мне позвонила, а тому, настоящему Илье.

Прикосновения чужой жизни обжигающи для меня. Возможно кто-то (тот же Илья, к примеру) получает чьи-то деньги, находит в кустах бутылку водки или ему в темноте по ошибке отдается юная прелестница. Мне же, если и приходится иметь дело с прелестницей, то с плачущей, которую уже кто-то успел обидеть - а если б не обидел, то я бы её не встретил.

Я давно уже перестал разубеждать моих неведомых абонентов и бросать трубку. Я откликаюсь на то имя, которым меня окликнули, я становлюсь тем, кого во мне видят. Я отвечаю за то, за что меня упрекают, и мне по-настоящему стыдно. Ну, и что, что все эти рыдающие женщины, кучи торфа и текущие цистерны - не моя жизнь? Как только меня приняли за другого, она стала моей.

То, что в действительности является моей жизнью, стало ею в результате нисколько не меньшей случайности, чем случайное телефонное соединение. Если я отвечаю за эту свою жизнь, за место, которое занимаю в мире, то почему я могу быть свободен от ответственности за любое другое место и любую другую судьбу? Мы все взываем в поисках помощи, сострадания и любви, мы все задаем вопросы - и разве нам важно, кто даст ответ?

Мы все взаимозаменяемы на этом свете. Чужих пожаров и жён не бывает.