Дети охотно делятся своими мечтами, и мечтают тоже охотно. Их мир прост, и мечты тоже просты.

Вырастая, человек перестает делиться своими мечтами. Если его спросить, он начинает как-то мяться, выдумывая что-то ходу, или попросту грустно врать, что разучился мечтать, когда закончилось детство.

В любом случае он говорит неправду, поскольку он продолжает мечтать свои детские мечты. А врет он потому, что детство действительно кончилось, и он понял всю сложность окружающего мира, почему и стесняется своих простых, примитивных до неприличия мечтаний.

О чем мечтает ребёнок? Чтобы не надо было мыть руки. Чтобы вдоволь было всяких пироженых, мороженых и лимонада. Чтобы не заставляли идти в школу к восьми часам. Хорошо бы, в самом деле, заполучить такую лампу, из которой джинн вылетает, и приказать этого джинна поколотить кое-кого из соседнего двора - раз, и еще чего-нибудь сделал с вредной бабусей снизу и математичкой - два и три соответственно. А еще хорошо бы со щукой подружиться, чтобы всё, что надо, её именем делать.

Разве мечты каждого из нас принципиально далеко ушли от этого уровня? Взрослая жизнь добавляет и меняет какие-то частности. Пятилетний мальчик мечтает похвастать друзьям игрушечной железной дорогой - спустя четверть века он покупает автомашину. А уж мечта об отсутствии надобности вставать, или о драчливом джинне и могущественной щуке и вовсе не претерпевает никаких изменений. Естественно, вдумчивый читатель (из числа тех, которые пишут в редакцию письма без подписи) укажет на то, что ребенок пребывает в счастливом незнании по поводу взаимоотношений полов, тогда как взрослый человек мечтает об оптимизации таковых взаимоотношений в своем персональном случае по сто раз на дню.

И тут нам останется лишь похлопать незадачливого читателя по плечу и указать на тот факт, что нет ничего более детского во взрослой жизни, нежели эти самые взаимоотношения.

Мы играем по сложным, чертовски сложным правилам - но рвемся при этом к невероятно простым призам. Уже ничего не принесёт мама, и не согреет она молока, и знаем мы, что джинны не сидят в лампах, а щуку не вытащишь в ведре. Зато наши мечты разрастаются, ибо мы узнаем о многих полезных и приятных вещах, о которых не знают дети.

Поэтому нам нужны власть, богатство, успех. Чтобы получить возможность кушать разные вкусности и ездить в разные страны. Чтобы забыть наконец о Проклятии будильника и Проклятии трамвая. И чтобы не надо было мыть руки, а заодно и посуду, и еще пол на лестничной клетке. Чтобы соседи были сплошь приятные люди или прижимались к стене, встретив тебя. И женщины... да, правильно - улыбались тебе. Не от радости, так хоть с надеждой. И чтоб была возможность телефонным звонком вызвать джиннов, дабы те наконец разобрались с соседним двором, а в рабочем разговоре сказать:

- Не надо ничего обсуждать, делайте, как я говорю. Вы что, не знаете, кто я такой? Я - консультант Щуки по особым вопросам. Вы хотите иметь дело со Щукой? Я бы вам не советовал...

Наши мечты просты и в своей простоте недоступны. Забывая помечтать вечером, мы иногда сами сбиваемся, начинаем думать, что цель серьезного человека и тонкой личности тоже непременно есть нечто серьезное и глубокое - и в результате начинаем гонять за какими-то несущественными, чисто взрослыми вещами. А в других случаях мы подсовываем такие фантики вместо конфет окружающим. Совсем как на дне рожденья, где имениннику дарят десять книг о чешском кино и философии Хайдеггера, в то время как он с пятого класса хочет очки ночного видения...

Но самое главное - мы всё больше убеждаемся, что никакие высоты не дадут нам всего желаемого. Ребенок наивен именно тем, что всерьез считает - стоит стать большим, и всё будет. Став большими, мы начинаем по-детски думать, что всё дело в богатстве; достигнув богатства - по тем же причинам стремимся к власти... пока, наконец, не начинаем устало понимать, что можно завалиться пирожными и избавиться от трамвайных тягот, но никак не избавиться от всякой дряни вроде будильника, и есть вещи, которые для тебя никто не сделает, кем бы не был, и точно также есть еще вещи, которых никто не сделает за тебя.

Жизнь оказывается чем-то вроде курорта, который издали рисовался солнечным раем, где шелестят пальмы, окна гостиниц выходят на лазурное море, а на белоснежном песке нежатся полуодетые девы. Накопив денег и приехав, обнаруживаешь пустынный берег, грязное море, отель в пяти километрах от берега, который облюбовали пенсионного возраста супружеские пары.

Но, заглянув поутру в зеркало, снова видишь глаза, полные решимости прорваться в тот мир, где воздух свеж, ветер ласков, море и небо чисты и лучезарны, машины удобны и быстры, мужчины исполнительны, а женщины - прекрасны и открыты к сотрудничеству.

И глаза эти горят таким огнем, что сам поневоле начинаешь верить, что такой мир существует.