ПЕРВАЯ МИНИСТР

 

Старая шутка: «Какой самый разрушительный выстрел в истории? – Залп «Авроры»: 80 лет вся страна в разрухе!» В нашей революции и истории всей человеческой цивилизации  был еще один «меткий выстрел» – пистолетный. Он поменял судьбу нашей героини – а уж она поменяла судьбы всех нас.

 

Впечатлительный мальчик

Юноша лежал, продолжая сжимать отцовский револьвер. Рядом записка: «Ей доставляет наслаждение уничтожать меня. Пусть она получит то, что хочет».

Скандал был на устах у всей империи – столь мелодраматично покончил с собой не кто-нибудь, а сын генерала Драгомилова, обожаемого всей Россией полководца в войне с турками 1878 года, героя Шипки и Плевны, освободителя братушек-болгар. Генерал не просто потерял сына – самоубийцу нельзя было даже похоронить по-людски…

Предметом же несчастной любви Володи была дочка боевого товарища отца, полковника Домонтовича. Будь он хотя бы чуть постарше да поопытнее, обошел бы Шурочку стороной. Понял бы, что с такой женщиной можно провести  разве что единственную ночь, а после этого бросать и  уходить.  Иначе закабалит,  подчинит,  согнет, поставит на колени, выпьет все соки. Вон, сколько власти в её сжатых узких ладонях. Чарующе хороша, плотная волна смоляных волос, огромные бирюзовые живые глаза… слишком живые. Встретишься взглядом – себя забудешь. Заслушаешься, как она с легкостью рассуждает - о поэзии, цветении вишни, наипоследних теориях переустройства мира. Она царственно летит по жизни, она с пеленок привыкла, что все мужчины безропотно подчиняются ей – вначале отец, потом и все остальные. Упрямство и темперамент достались ей от матери: к её отцу та пришла, бросив мужа и забрав с собой троих детей.

Когда Володя признался ей в любви, она всего лишь решила испытать его, повинуясь древнему женскому инстинкту. Рассеялась ему в лицо. Насмешничала, чтобы он ни делал, наслаждаясь его нарастающей неуклюжестью.

Страшная новость повергла её в шок. Она – убийца. Счастливая девичья жизнь, порхание  с великосветских балов в салоны интеллектуалов, закончилась – семья оказалась в глухой изоляции.

 

Нелюбящая

В принципе, современный психоаналитик уже в тот момент мог бы предсказать, как сложится женская судьба после столь сильной моральной травмы. Она истово пытается «смыть кровь», осчастливив своей любовью мужчину, но подсознательно боится отношений, а потому не может влюбиться; начинает компенсировать глубину чувств «валовыми показателями»… Её сильная натура интуитивно понимает, что не под силу с ней совладать мужчинам, ослабленным ядом цивилизованности. Изнывая от недостатка счастья, она жаждет, чтобы был счастлив весь мир – и одновременно рвется доказать всем и себе, что «значимость личного счастья явно переоценена».

Дополнительно ситуацию тогда накалила семья, пытаясь поскорей выдать Александру замуж – по тогдашним нравам, это оставило бы в прошлом мрачный инцидент. Ей предлагает руку и сердце личный адъютант Александра III Тутомлин. Ей 17, ему 40 – идеальное, казалось бы, сочетание. Она отвечает на диктат экстравагантной эскападой – влюбляется в… троюродного брата. Но не в знаменитого поэта Игоря Северянина, а офицера Владимира Коллонтая.

Семья в ужасе, а для неё свобода становится навязчивой идеей. Она с жаром поддерживает идеи входивших тогда в моду социалистов-марксистов. Они под свободой понимают освобождение угнетенного класса, она – свободу женщин от диктата семьи, общества и мужчин.

 

Дорогами революции

Семья уступает бешеному напору, она выходит замуж за Коллонтая. Он счастлив, рождается сын Миша… а она ощущает себя, как в клетке. Нрав у мужа куда более спокойный и мягкий, чем у неё. И она, как и бывает обычно в таких диспозициях, от души жалеет и презирает его. «В те годы женщина во мне еще не была разбужена, - потом откровенничала Александра, - Наши супружеские отношения я называла "воинской повинностью"... мне он весь нравился и был мил, и даже было жалко его, точно жизнь его обидела".

И она делает глобальный вывод: семья – это ловушка для женщины, не дающая ей возможности участвовать в больших делах. А материнство тем более.

Одновременно она влюбляется в друга мужа тоже офицера Саткевича, квартировавшего у них в доме. Мучительное для мужчин «танго втроем» продолжалось три года. Потом – «с возрастом любая женщина всё больше походит на свою мать» - Александра забирает ребенка и уходит с любовником, получившим наконец государственный жилищный сертификат.

Когда скандальная интрига оказалась исчерпана, она вдруг заметила, что у Саткевича узкий кругозор. И предпочла ему известного социалиста Маслова. Тот был женат, и Александра неоднократно пыталась объяснить его жене, что нужно уважать свободу и чувства других.

Когда жена от Маслова ушла, Саша обнаружила, что его натуре не хватает цельности. Влюбилась в пролетария-большевика Шляпникова. Потом были американские социалисты Хейвуд и Дебс (по очереди).

 

Волшебные дни

1917-й – её звездный час. Она единственная женщина в верхушке большевиков. Сказалась её дворянская образованность, а главное – неистощимая энергия. И какое-то патологическое отсутствие страха, «отвязанность». Тем летом редкий большевик решился бы отправиться агитировать моряков в Кронштадт. В реальности-то всё было совсем не так, как потом в книжках рисовали – выгнав (а часто попросту растерзав) с кораблей офицеров, матросики погрязали в разврате и разгуле. В части политики они симпатизировали анархистам и эсерам. А если какой агитатор оказывался не по нраву – его могли и за борт спихнуть.

В Кронштадт отправилась Коллонтай. Изящно одетая, ухоженная «мадама» на трапе повергала мореманов в шок. А уже через минуту они были зачарованы её ораторским мастерством, которое вернее было бы назвать «управляемой истерикой». Окончательно решало исход дела то, что на чью-нибудь соленую шутку она отвечала тем же языком. Вот вам и роль личности в истории: «Аврора» встала у Зимнего только благодаря Коллонтай.

Один из слушателей тех митингов на палубах оказался под гипнозом Александры более остальных. Председатель Центробалта (центральный комитет матросов Балтфлота) Павел Дыбенко влюбился в неё до беспамятства. И она в него – тоже. Наконец-то в её жизнь пришла не видимость любви, а любовь. Её легко понять: сама его фамилия была воплощением могучей, непреодолимой силы, и он был ей под стать. Свирепое животное, двухметровый здоровяк с окладистой бородой, не расстававшийся с огромным «маузером», да еще и абсолютно неграмотный. Распутин в тельняшке.  

Ленин и Троцкий назначают её наркомом государственного призрения – соцзащиты, по-современному говоря. Так она становится первым в мире министром-женщиной. За дело берется с жаром и креативно. Нужно бы создать Дом Инвалидов Империалистической Войны, только где? А вот есть замечательное огромное здание Александро-Невской Лавры. Коллонтай лично отправляется его реквизировать. Отстаивать святыню сбегаются верующие со всего Петрограда, они готовы растерзать безбожницу. На её счастье приезжает отряд матросов и рассеивает толпу пулеметными очередями.

В церквях ей читают персональную анафему. Обыватели немеют, видя на митингах элегантную женщину, хохочущую в обнимку с матросами. Её узнает один из друзей детства – и стреляется.

Потом тучи сгущаются, на Питер наступают немцы. Коллонтай и Дыбенко спешно загружают бронепоезд изысканной провизией и спиртом - и несколько месяцев без особого маршрута колесят по стране. Им хорошо вместе, вот и всё. Он доводил её до изнеможения своей дюжей изобильностью, она сводила с ума неискушенного мужика всеми нежными  хитростями, которые нет возможности описать в рамках короткой журнальной статьи.

Да, кстати. Коллонтай тогда было 46 лет.

 

Стальная поступь феминизма

Она гнет своё: «женский вопрос!», товарищам по партии задумываться некогда, они дают ей свободу действий. Да и с чего бы им возражать, им по нраву всё, что ломает ненавистный им прежний порядок.

Коллонтай отправляет на помойку вековое таинство брака – теперь пара считается женатой, если опубликовала об этом извещение в газете. Столь же легки стали разводы. Внебрачные дети уравнены в статусе с «официальными». «Ребенок принадлежит обществу, в котором родился, а не своим родителям» - провозглашает она. Детсады начинают развивать не только потому, что они позволяют женщине отдать себя работе – считалось, что профессионалы воспитают ребенка лучше, чем несведущие в педагогике мамашки.

Но главный её конек – теория свободных отношений. Еще в дореволюционных статьях она увлеченно пропагандировала «эротическую дружбу». А сейчас она поучает  трудящуюся молодежь: революционная, пролетарская любовь, соединяющая соратников по борьбе, выше любых формальностей, выше ревности и собственничества. Показательное название одной из статей - «Дорогу крылатому Эросу!». Путаный и косноязычный её слог («Пролетарская идеология и стремится воспитать и укрепить в каждом члене рабочего класса чувство отзывчивости на страдания и нужды сочлена по классу») завораживали юнцов из рабочих слободок, только вчера научившихся читать. Главное, их радовал вывод: то, чего давно хотелось, теперь можно. Да и трудно было устоять перед бешеной энергетикой этой женщины, яростно жаждавшей, чтобы весь мир сплелся в едином кружеве плотской любви.

Однако известную фразу «удовлетворить своё половое желание должно быть столь же просто, как утолить жажду стаканом воды» она не говорила, это легенда. Это изречение придумал и приписал сторонникам свободной любви нарком просвещения Луначарский, чтобы поубедительнее их разоблачить.

 

Полпред Страны Советов

Общественное и личное в её жизни было увязано в унисон. Революция и Дыбенко одновременно пришли в её жизнь, вместе и ушли. Спустя пять лет жизнь в стране стала входить в обычное русло, как будто выключилось какое-то силовое поле, сводившее людей с ума. Они стали радостно погружаться в размеренность обывательщины и бюрократизма. А Павел перестал в ней видеть идеал женщины, попал в цепкие лапки некоей 18-летней Вали Стафилевской. «Ты что с Коллонтай развелся?» - спросил Дыбенко Сталин. Тот что-то сбивчиво объяснил. «Ну, и дурак» - резюмировал Иосиф Виссарионович.

Отчаявшаяся Коллонтай пишет Сталину и просит найти ей дело где-нибудь за рубежом. Тот отвечает согласием – не так уж много проверенных товарищей с хорошими манерами, знанием языков и связями с зарубежными социалистами. Коллонтай становится полпредом (послом) в Норвегии, Мексике, Швеции. Дело новое делает с прежним темпераментом и чуть ли не за гранью фола. Поражает гостей на приемах своими манерами, заливистым хохотом – и тем, что икру подают бочонками, предлагая её есть ложками. Женщины Скандинавии зачитываются её статьями по «женскому вопросу». Она – яркая деталь того парадного фасада СССР, который заставил тогда влюбиться в Страну Советов практически всю западную интеллигенцию. Но за фасадом этим – жизнь, полная повседневного ужаса. Она отлично понимает, что уже завтра по ней может быть принято решение. Как это было со всеми её друзьями-товарищами, включая Дыбенко. Это такая игра, где никогда не знаешь, на чем сгоришь. Так и вышло.

В 1946 году в Швеции бушует кампания с требованиями разыскать дипломата Рауля Валленберга, который спасал евреев в Будапеште, а когда туда вошли советские войска, как в воду канул. Советское правительство категорически заявляет, что ему ничего не известно. Коллонтай хорошо знакома с родственниками Рауля. И в Москве испугались, что она может догадаться о чем-то. И не суметь скрыть своей неуверенности перед шведами. Однажды утром она узнает, что тяжело больна – но из Москвы прилетел самолет, чтобы доставить её в лучшие больницы Родины.

Нет, её не тронули, хотя в разгар борьбы с космополитами она была лакомой добычей, всего лишь больше не выпустили за границу Возможно, у Сталина были какие-то сентиментальные воспоминания, связанные с ней. Она прожила еще шесть лет, почти не выходя из одинокой своей квартиры.          

 

Победа

Она прожила 80 лет – а, кажется, целую вечность, настолько изменился мир. И до своей победы она не дожила не так уж много. Феминизм одержал верх в 1960-х, причем наиболее полно – в странах Скандинавии, где она проработала больше десяти лет, и наверняка это не простое совпадение. В те же шестидесятые мир сотрясает сексуальная революция, чей идейный багаж полностью был сформирован Коллонтай и её современниками.

Вот только свободы не получилось и на этот раз. Если до этого для женщин были закрыты пути в бизнес, карьеру, общественную деятельность, отныне для них всё более недоступно тихая семейная гармония. Обычная история с революционерами: они горят жаждой осчастливить людей, но не понимают, что их рецепты счастья подходят не всем.